ИСТОРИЯ РУССКО-ХАНТЫЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ В ПАМЯТИ ЮГАНСКИХ ХАНТОВ
Е. А. Данилов

Тесный контакт между русскими и остяками (хантами) начался в XVI в. и был связан с колонизацией Сибири Московским государством. Очень быстро был разгромлен "вольный человек Кучум Царь", а вслед за ним подчинены русскому владычеству и многие другие сибирские "князцы". В 1594 г. был основан город Сургут, который стал опорным пунктом русской колонизации. Первоначально Сургутский уезд был разделен на десять волостей, среди которых была и Юганская волость по р. Юган. Население уезда в то время составляли исключительно остяки и русские, причем количество остяков было невелико (так, на 1625 г. в Юганской волости было всего 128 ясачных людей). Хотя русское влияние первоначально не затронуло быта местного населения, а русское правительство признавало право, господствовавшее у инородцев, те, однако, не сразу смирились со сложившимся положением и периодически поднимали восстания против местных воевод.

Юганские ханты сохранили в виде легенды память об одном из таких восстаний. Главным героем повествования выступает богатырь по имени Тонья (Танга, Танья, Тонима), являющийся сыном бога Кон-ики и остяцкой женщины. Основываясь на письменных источниках, исследователи сходятся в том, что историческим прототипом Тоньи был наследник остяцкого князя Бардака Тонема, или Кинема, возглавивший в 1616-19 гг. антирусское выступление (Е. В. Вершнин, О. В. Кардаш, Е. П. Мартынова, А. Т. Шашков). В ходе экспедиций на р. Б. Юган нами были записаны два варианта этой легенды (Н. Н. Каюкова, ю. Каюковы, 2002; П. С. Коганчин, ю. Коганчины, 2003).

В обоих вариантах легенды присутствуют многие особенности традиционного хантыйского героического сказания (тарынг-монть): сражение главного героя с иноплеменниками; чудесное рождение богатыря; наличие сверхъестественных сил; привязанность к географическим названиям и т. д. Тем не менее в легенде четко прослеживаются следы реальных исторических событий. События эти, хотя и далеки от нашего времени, еще не успели полностью забыться, стереться из памяти народа или, по крайней мере, отдельных его групп, и в то же время уже покрылись особым налетом таинственности. Кроме того, легенда эта все более приобретает сакральный характер. Так, один из информаторов, увлеченный идеями баптизма, в ходе беседы прямо проводит сравнение между Тоньей и библейским Иисусом Христом.

Легенда отчетливо показывает одну из основных коллизий того времени: приход русских (руть ях) на остяцкие территории и их стремление установить там свою власть. Отсюда и своеобразное отношение к завоевателям: Тонья и его помощники (богатыри Рыскин-ко, Топтых, Нёмль, Ас-ко и др.) с легкостью уничтожают превосходящие силы противника, а расправа над убитыми, хоть и является жестокой, не вызывает у слушателя ни капли сострадания. Устойчиво и во многом комично описание огнестрельного оружия русских, для стрельбы из которого нужны три человека. Рассказчики так показывают события того времени, что становится ясно: русские для остяков начала XVII в. - враги, и победа над ними - действие, достойное героического воспевания. В то же время легенда заканчивается печально. Тонья оказывается убит в результате предательства, а голова его попадает в руки русского царя (руть кон).

Между тем шли годы. XVIII в. ознаменовался насильственной христианизацией туземного населения и во многом был связан с именем епископа Филофея, который крестил многих остяков, в том числе юганских. Новая религия в какой-то мере способствовала изменению отношения остяков к русскому населению, которое в то время состояло по преимуществу из потомков казаков-завоевателей. В то же время шел и другой процесс: остяки начинали осознавать себя подданными Российского государства. Кроме всего прочего, этому способствовал и сбор ясака, и укрепление торговых связей с русскими купцами. В XIX в. процессы культурной ассимиляции продолжались, а коренные жители становились все более лояльны по отношению к русским властям и все более социально пассивны. Русский человек уже давно не воспринимался как враг: русские жили на тех же землях, что и остяки, ели ту же пищу, занимались теми же промыслами.

Ярким примером, на основании которого можно судить об изменении отношения остяков к русским, является память о купце Николае Петровиче Тетюцком, жившем в с. Юган во второй половине XIX в. Почти повсеместно юганские ханты не только помнят его фамилию, но и говорят о нем как о порядочном, честном человеке, никогда не обманывавшем и не подводившем туземное население. "Любили его, - рассказывает П. С. Коганчин. - Гвозди, посуду, муку, хлеб, соль возил". В этих двух коротких предложениях отражено отношение к русскому купцу как к своему, словно и не было никогда вражды между двумя народами.

Переломным моментом в истории русско-хантыйских отношений стала революция 1917 г. и последовавшие за ней перемены. Юганские ханты хорошо помнят и "красных", которых они по-своему называют вырд ях ('красный народ'), и "белых" - нэйви ях ('белый народ'), и даже Колчака, который "по Югану ездил, а в Сургуте очередь пулеметную пустил, его и взяли". Вспоминают юганские ханты, как те и другие забирали с собой какого-нибудь их родственника. "Белые отца моего брали, - вспоминает П. С. Коганчин. - Он муку вез, потащили его в сторону Ваха. Потом муку забрали, одну только лодку оставили". Подобные семейные предания часто завершаются сюжетом о героическом бегстве, когда обман противника оказывается единственно правильным способом поведения. В целом большинство русских эпохи революции и гражданской войны оцениваются юганскими хантами так же как русские XVI-XVII вв.

Последовавшие за революцией десятилетия советской власти вновь изменили отношение хантов к русскоязычному населению. С. С. Мултанова (ю. Коганчины, 2003) вспоминает: "Раньше хорошо было. Был колхоз, коров и лошадей разводили. У всех работа была". Тем не менее, советская идеология не всеми хантами воспринималась одинаково: одни становились "ярыми коммунистами" (например, Иван Павлович Каюков, председатель совхоза "Юганский"), другие оставались беспартийными, продолжали жить прежней жизнью и поклоняться прежним богам. "При советской власти идолов нельзя было держать, - говорит П. Е. Коганчин (ю. Коганчины, 2003), - так их в лесу держали, подальше от юрт".

Стремительными темпами шло освоение русскоязычным населением Сибирских территорий, затронул этот процесс и р. Юган. Юганские ханты вспоминают, что большое количество русских появилось в 1930-х и 1960-х гг. Не могла для хантов остаться незамеченной и активизировавшаяся разработка нефтяных месторождений. С. С. Мултанова, например, уверена, что "как только выкачают всю нефть, в земле пусто станет и земля рухнет".

Перестройка принесла новые перемены, однако, в конце ХХ в. ханты уже не представляют себя без русских. Те же нефтяники, несмотря на то, что "из-за них ягода стала плохая", за пользование родовыми угодьями помогают хантам в строительстве домов, обеспечивают их бензином, "буранами", моторами, денежными пособиями. Активно идет движение за возрождение национального культурного фонда, строятся музеи, проводятся археологические и этнографические экспедиции, обширным территориям даются статусы земель историко-культурного назначения, реставрируются заброшенные святилища. "С русскими всегда дружно жили, - говорят теперь ханты. - И по сказкам больше мирно жили, чем воевали". При этом вовсе не берется в расчет ни вражда периода колонизации, ни тяжелое время гражданской войны. Более того, это находит отражение в фольклоре. Так, врагами Тоньи в некоторых вариантах легенды становятся уже не русские казаки, а татары или вовсе обезличенная масса людей, о которых "кто они такие, не очень-то известно".

Опубликовано:
Угры. Материалы VI-го Сибирского симпозиума "Культурное наследие народов Западной Сибири" (9-11 декабря 2003 г., Тобольск). - Тобольск, 2003. - С. 323-326.